Перемены, годовалая дочка и попытки убежать от войны
После августа 2020 года минчанка Женя с мужем-украинцем приняли решение переезжать в Украину вместе с новорожденной дочкой, чтобы чувствовать себя в безопасности. Тогда Женя и представить не могла, что вскоре ей придётся одной с годовалым ребенком бежать из нового дома, ночевать на обстреливаемом вокзале, ехать в переполненной электричке, проходить допросы, искать детскую смесь и ночлег в Польше. А потом проделывать весь этот путь вместе с дочкой обратно, потому что очень захочется домой
Перемены, годовалая дочка и попытки убежать от войны
После августа 2020 года минчанка Женя с мужем-украинцем приняли решение переезжать в Украину вместе с новорожденной дочкой, чтобы чувствовать себя в безопасности. Тогда Женя и представить не могла, что вскоре ей придётся одной с годовалым ребенком бежать из нового дома, ночевать на обстреливаемом вокзале, ехать в переполненной электричке, проходить допросы, искать детскую смесь и ночлег в Польше. А потом проделывать весь этот путь вместе с дочкой обратно, потому что очень захочется домой
Август, 2020-2021 год
«ОМОН бегал фактически возле нашего кабинета»
Мой муж украинец, но после свадьбы два года назад он переехал ко мне в Беларусь. Всё было прекрасно до ковида, я работала в туризме, он — в аэропорту. После событий лета 2020 года наш переезд случился очень быстро. Мы поняли, что в Беларуси нам больше небезопасно и что если что-то и будет меняться, то только в худшую сторону. Мой рабочий офис в августе 2020 находился прямо на Володарке, ОМОН бегал фактически возле нашего кабинета. Я была беременна. Стояла задача дождаться рождения дочки и переезжать.
В феврале 2021 года я родила дочку, а весной готовилась к сдаче диплома. На это время помогать с новорождённой дочкой приехала из Киева мама мужа. В мае случилась посадка самолета с Протасевичем. Изначально мы планировали сделать все документы, спокойно собрать вещи, не спеша взять билеты. Муж должен был поехать на машине, а я с дочкой — полететь. Но в тот же вечер, когда посадили самолёт, мы поменяли билеты свекрови и отправили её обратно в Украину. Очереди были сумасшедшие, билетов не хватало. Начали думать, что делать дальше.
В феврале 2021 года я родила дочку, а весной готовилась к сдаче диплома. На это время помогать с новорождённой дочкой приехала из Киева мама мужа. В мае случилась посадка самолета с Протасевичем. Изначально мы планировали сделать все документы, спокойно собрать вещи, не спеша взять билеты. Муж должен был поехать на машине, а я с дочкой — полететь. Но в тот же вечер, когда посадили самолёт, мы поменяли билеты свекрови и отправили её обратно в Украину. Очереди были сумасшедшие, билетов не хватало. Начали думать, что делать дальше.
Днем 23 мая 2021 года в Национальном аэропорту «Минск» вынужденно приземлился самолет авиакомпании Ryanair, который летем в Вильнюс. После короткой проверки судна на наличие бомбы самолет полетел в Вильнюс, но среди пассажиров не оказалось Романа Протасевича и его девушки Софьи Сапеги, которые были связаны с протестами против фальсификации президентских выборов 2020 года в Беларуси. Молодых людей задержали беларусские силовики. Большинство стран мира запретило своим самолетам летать над воздушным пространством Беларуси, так небо стало фактически закрытым.
Несмотря на то что муж — гражданин Украины, он тоже не имел права пересекать границу наземным транспортом. Было непонятно, как нам перевезти вещи и переехать самим. Мы обратились в фирму, которая занимается перевозкой вещей, и там за 200 долларов согласились взять нашу детскую мебель, стеллажи, комод, чемоданы, коляску. Кипа вещей была огромная и приехала к нам только через две недели, когда мы уже были в Киеве. Вроде бы наши вещи везли объездными путями, и они побывали даже в Калининграде.
29 октября 2020 года Беларусь временно ограничила въезд в страну через наземные границы из Латвии, Литвы, Польши и Украины. Позже, 10 декабря 2020-го стало известно, что Беларусь намерена закрыть наземные границы теперь на выезд, объясняя это ситуацией с коронавирусом. Решение вступило в силу через 10 дней.
Пришлось покупать билет на самолёт для мужа. Тарифы были огромные — около 600 долларов в одну сторону. Это с учётом того, что я покупала свой билет за 200, но и это уже было дорого, старая цена — около 40 долларов. Мы с дочкой летели через Турцию, дорога заняла 8 часов: 4 часа до Стамбула, 2 часа пересадки и 2 до Киева.
В Киеве я была много раз и знала, что тут нам будет хорошо. Сейчас, когда уже прошло много месяцев и я давно не видела своих родных и друзей из Беларуси, душа очень болит. Но тогда я могла ездить в Беларусь и мне было комфортно.
В Киеве я была много раз и знала, что тут нам будет хорошо. Сейчас, когда уже прошло много месяцев и я давно не видела своих родных и друзей из Беларуси, душа очень болит. Но тогда я могла ездить в Беларусь и мне было комфортно.
Февраль-март, 2022 год
«Мне всё казалось, что это какая-то шутка и всё закончится сегодня»
Возможно, это моё упущение, но, пока не началась война, я не слышала каких-то разговоров. В феврале у меня был сложный личный период, я всё делала на автомате. Было не до новостей. 23 февраля всё было прекрасно, я уже немного отошла. Ранним утром 24 числа муж должен был, как обычно, идти на работу. В 4 утра я услышала, как кто-то запускает салют. Подумала: «Кому это не спится в 4 утра?» — и снова уснула. У меня даже в голове не промелькнула мысль, что это может быть. Потом опять слышу хлопок, но смотрю: муж спит. Значит, всё в порядке. И я уснула снова.
Когда я проснулась в 7 утра, дочка спала, а мужа уже не было рядом — он должен быть на работе в аэропорту. Но тут открывается дверь в комнату, и я по голосу слышу, что это муж. На вопрос «Почему не на работе?» он отвечает, что началась война. Я села на кровати: глаз дёргается, голова опустошённая. Что происходит? Открываю телефон, а там уже огромный список уведомлений: все спрашивают, как мы.
Я ввела в гугле «Украина 24 февраля»: первая новость — полномасштабное вторжение. Куча новостей. Непонятно, что делать. Мне всё казалось, что это какая-то шутка и всё закончится сегодня. Люди ринулись выезжать. У дочки как раз был период, когда она хотела гулять и не могла усидеть дома. За окном солнышко, погода прекрасная, всё оттаяло, а мы не выходим из дома. Были смутные мысли: выезжать?.. или что?
Когда я проснулась в 7 утра, дочка спала, а мужа уже не было рядом — он должен быть на работе в аэропорту. Но тут открывается дверь в комнату, и я по голосу слышу, что это муж. На вопрос «Почему не на работе?» он отвечает, что началась война. Я села на кровати: глаз дёргается, голова опустошённая. Что происходит? Открываю телефон, а там уже огромный список уведомлений: все спрашивают, как мы.
Я ввела в гугле «Украина 24 февраля»: первая новость — полномасштабное вторжение. Куча новостей. Непонятно, что делать. Мне всё казалось, что это какая-то шутка и всё закончится сегодня. Люди ринулись выезжать. У дочки как раз был период, когда она хотела гулять и не могла усидеть дома. За окном солнышко, погода прекрасная, всё оттаяло, а мы не выходим из дома. Были смутные мысли: выезжать?.. или что?
Я сомневалась в решении выезжать еще и потому, что не имела права покинуть страну: мои легальные полгода закончились, надо было ожидать ПМЖ. Но острее стоял вопрос безопасности дочки. Мы стали смотреть: из Киева до польской границы все едут с пересадками через Ивано-Франковск и Львов. Если бы у меня был только чемодан — вопросов нет, но у меня ребёнок, коляска, чемодан и сумка. Я понимала, что не осилю дорогу с пересадками.
«Я понимаю, что мы чуть не погибли»
Где-то промелькнула информация, что есть прямой поезд Киев-Варшава. Мы долго думали и осуществили первую попытку выехать 2 марта. Пробки были огромные, мы еле успевали. На контролях нам говорили, что идея плохая. Мы и сами понимали, что шансов мало.
Приехали на вокзал, а там просто муравейник людей, нервы, плач, психи, дети, собаки. Оливия тоже в тот день была не в лучшем настроении. Мы нашли нужный перрон и стали ждать поезд. Несмотря на то что людей была уйма, я думала, что мы как-нибудь втиснемся.
Время отправления прошло час назад. Никто никого не вызывал, очередь не сдвинулась ни на сантиметр. Потом зашёл человек и сказал, что поезд уехал, можно расходиться. Пока мы осмысливали эту ситуацию, начался комендантский час — с вокзала не уехать.
В это время на южную сторону вокзала прилетели осколки чего-то, сбитого ПВО. Я понимаю, что мы чуть не погибли. Это был первый раз, когда я ощутила ужас всего происходящего. Вокзал трясся очень сильно, не знаю, как стёкла в нашем зале не повылетали. Люди быстро легли на пол, вокзал затемнили. Мы остались там ночевать.
Где-то промелькнула информация, что есть прямой поезд Киев-Варшава. Мы долго думали и осуществили первую попытку выехать 2 марта. Пробки были огромные, мы еле успевали. На контролях нам говорили, что идея плохая. Мы и сами понимали, что шансов мало.
Приехали на вокзал, а там просто муравейник людей, нервы, плач, психи, дети, собаки. Оливия тоже в тот день была не в лучшем настроении. Мы нашли нужный перрон и стали ждать поезд. Несмотря на то что людей была уйма, я думала, что мы как-нибудь втиснемся.
Время отправления прошло час назад. Никто никого не вызывал, очередь не сдвинулась ни на сантиметр. Потом зашёл человек и сказал, что поезд уехал, можно расходиться. Пока мы осмысливали эту ситуацию, начался комендантский час — с вокзала не уехать.
В это время на южную сторону вокзала прилетели осколки чего-то, сбитого ПВО. Я понимаю, что мы чуть не погибли. Это был первый раз, когда я ощутила ужас всего происходящего. Вокзал трясся очень сильно, не знаю, как стёкла в нашем зале не повылетали. Люди быстро легли на пол, вокзал затемнили. Мы остались там ночевать.
Когда мы утром возвращались домой, я первый раз видела Киев таким пустым в это время, без пробок. У меня получились сутки без сна. Я была на нервах и решила, что больше никуда не поеду.
Но оказалось, что родственники собрались ехать поездом до Львова, а оттуда отправляется много маршруток до Варшавы. Опять надо принимать решение. Вечером разобрала вещи, но утром было решено, что нужно ехать. Вернулись на вокзал в Киев. Поезд до Львова представлял собой две объединенные электрички с деревянными сидушками. В одном ряду, где должно сидеть 6 человек, нас было 6 взрослых и 4 ребёнка. Но многие люди вообще сидели просто на полу.
На половине дороги мы остановились на какой-то перегонной станции. Двери в электричку открыли, и в наш переполненный и под завязку набитый поезд запустили ещё людей. До Львова ехали 12 часов, хотя обычная дорога занимает часов 6. Я ничего не ела и не пила, ведь в туалет не пробраться, люди стоят скрюченные в три раза. Только кормила и поила ребёнка.
«Самым тяжелым было смотреть из окна на очередь людей, которые переходили границу пешком: психологически они были просто раздавлены»
Во Львове мы сошли с электрички, но я ещё не понимала весь масштаб ужаса. Мы спросили у волонтёров, где очередь на поезд в Варшаву. Спустились и увидели, что в ней стоят тысячи тысяч людей. Очередь в два метра шириной выходила далеко за пределы вокзала. Поездов много, но в какой из них сяду я с дочкой…
10 часов вечера, на улице холодно, тьма людей. Я развожу годовалому ребёнку смесь, сажусь кормить его и ловлю себя на мысли: до какого ужаса довели людей. Мы сидим ночью на вокзале в холоде и чего-то ждём. Вокруг дети лет 6-7, они уже всё понимают и спрашивают у мам, почему всё так, почему они должны так жить.
На ночлег нас приютили знакомые. Другой знакомый помогал найти варианты, как доехать до Варшавы. Мы нашли перевозчиков, которые везли за деньги, но в любое место, куда скажешь в Варшаве, — это было удобно.
Я очень боялась, потому что дорога непредвиденная. Мы поехали через не самый популярный пограничный переход. Приехали к нему около полуночи, но на саму территорию заехали только около часа дня. Самым тяжелым было смотреть из окна на очередь людей, которые переходили границу пешком. Там было много детей. Все стояли и молчали, было ощущение, что люди не ели несколько месяцев: все осунувшиеся, печальные. Хотя волонтёры разносили еду. Но психологически люди были просто раздавлены. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я понимала, что нам ещё очень повезло.
У меня не было ни визы, ни документов при пересечении границы. Сначала меня вызывали на снятие отпечатков, а потом провели собеседование с момента рождения и до момента, когда я пересекаю границу в войну.
До Варшавы оставалось 4 часа. Под Люблином волонтёры дали мне смесь, чтобы покормить ребёнка, потому что мои запасы закончились. Я не ела к тому моменту сутки. Взяла себе еды, ополоснула лицо — и снова в путь.
Но оказалось, что родственники собрались ехать поездом до Львова, а оттуда отправляется много маршруток до Варшавы. Опять надо принимать решение. Вечером разобрала вещи, но утром было решено, что нужно ехать. Вернулись на вокзал в Киев. Поезд до Львова представлял собой две объединенные электрички с деревянными сидушками. В одном ряду, где должно сидеть 6 человек, нас было 6 взрослых и 4 ребёнка. Но многие люди вообще сидели просто на полу.
На половине дороги мы остановились на какой-то перегонной станции. Двери в электричку открыли, и в наш переполненный и под завязку набитый поезд запустили ещё людей. До Львова ехали 12 часов, хотя обычная дорога занимает часов 6. Я ничего не ела и не пила, ведь в туалет не пробраться, люди стоят скрюченные в три раза. Только кормила и поила ребёнка.
«Самым тяжелым было смотреть из окна на очередь людей, которые переходили границу пешком: психологически они были просто раздавлены»
Во Львове мы сошли с электрички, но я ещё не понимала весь масштаб ужаса. Мы спросили у волонтёров, где очередь на поезд в Варшаву. Спустились и увидели, что в ней стоят тысячи тысяч людей. Очередь в два метра шириной выходила далеко за пределы вокзала. Поездов много, но в какой из них сяду я с дочкой…
10 часов вечера, на улице холодно, тьма людей. Я развожу годовалому ребёнку смесь, сажусь кормить его и ловлю себя на мысли: до какого ужаса довели людей. Мы сидим ночью на вокзале в холоде и чего-то ждём. Вокруг дети лет 6-7, они уже всё понимают и спрашивают у мам, почему всё так, почему они должны так жить.
На ночлег нас приютили знакомые. Другой знакомый помогал найти варианты, как доехать до Варшавы. Мы нашли перевозчиков, которые везли за деньги, но в любое место, куда скажешь в Варшаве, — это было удобно.
Я очень боялась, потому что дорога непредвиденная. Мы поехали через не самый популярный пограничный переход. Приехали к нему около полуночи, но на саму территорию заехали только около часа дня. Самым тяжелым было смотреть из окна на очередь людей, которые переходили границу пешком. Там было много детей. Все стояли и молчали, было ощущение, что люди не ели несколько месяцев: все осунувшиеся, печальные. Хотя волонтёры разносили еду. Но психологически люди были просто раздавлены. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я понимала, что нам ещё очень повезло.
У меня не было ни визы, ни документов при пересечении границы. Сначала меня вызывали на снятие отпечатков, а потом провели собеседование с момента рождения и до момента, когда я пересекаю границу в войну.
До Варшавы оставалось 4 часа. Под Люблином волонтёры дали мне смесь, чтобы покормить ребёнка, потому что мои запасы закончились. Я не ела к тому моменту сутки. Взяла себе еды, ополоснула лицо — и снова в путь.
«Одно дело, когда видишь это на фотографиях, но, когда едешь там, по телу идёт холод, а волосы становятся дыбом»
В Варшаве сначала нас приютила одна семья нашего возраста с двумя маленькими детьми. Они приглашали оставаться у них сколько нужно, но я понимала, что долго вот так жить у чужих людей не смогу. Мы начали искать квартиру. В Варшаве в принципе недвижимость пользуется популярностью, на одну квартиру может претендовать 3-5 человек. Но с учётом того, сколько приехало украинцев, спрос увеличился. На одну квартиру было до 20 человек. Вопрос района или ещё чего-то не стоял — главное, чтобы рядом был магазин и детская площадка. После двух недель поисков без результатов начали опускаться руки.
В итоге нам нашли жилье вместе с мамой друга, которая перебралась из Беларуси из-за репрессий. Пока я делала документы, помогать с дочкой приехала из Беларуси моя крестная мама. Всё было хорошо, но в какой-то момент меня начало ломать. Стали появляться новости: те вернулись, эти вернулись, кто-то переехал в другой город в Украине. Я поняла, что устала сидеть в Варшаве. В то время — а это уже май — в Киеве было достаточно тихо. Я спрашивала у мужа, так ли это, потому что понимала, что в итоге мне нужно или возвращаться к нему, или ехать в Беларусь, но принимать последствия. Я до последнего не понимала, что делать.
Но вот я покупаю билеты на поезд Варшава–Киев и еду обратно. Ехала в закрытом купе с украинской бабушкой, которой тоже уже надоело скитаться. На польской границе только проверили паспорт и подняли протокол допроса, который был на въезде. Проводник сказал, что на украинской границе соберут паспорта, а после их проверки, через часа два, поедем.
На улице ночь. Мы отдали паспорта. Сквозь сон я услышала, что по вагону идут и говорят о том, что нужно кого-то снимать с поезда. Открывается купе, называют мою фамилию. Из-за военного положения решение о въезде людей с паспортом РФ или Беларуси принимает СБУ. Но вот только СБУ не работает по ночам.
В Варшаве сначала нас приютила одна семья нашего возраста с двумя маленькими детьми. Они приглашали оставаться у них сколько нужно, но я понимала, что долго вот так жить у чужих людей не смогу. Мы начали искать квартиру. В Варшаве в принципе недвижимость пользуется популярностью, на одну квартиру может претендовать 3-5 человек. Но с учётом того, сколько приехало украинцев, спрос увеличился. На одну квартиру было до 20 человек. Вопрос района или ещё чего-то не стоял — главное, чтобы рядом был магазин и детская площадка. После двух недель поисков без результатов начали опускаться руки.
В итоге нам нашли жилье вместе с мамой друга, которая перебралась из Беларуси из-за репрессий. Пока я делала документы, помогать с дочкой приехала из Беларуси моя крестная мама. Всё было хорошо, но в какой-то момент меня начало ломать. Стали появляться новости: те вернулись, эти вернулись, кто-то переехал в другой город в Украине. Я поняла, что устала сидеть в Варшаве. В то время — а это уже май — в Киеве было достаточно тихо. Я спрашивала у мужа, так ли это, потому что понимала, что в итоге мне нужно или возвращаться к нему, или ехать в Беларусь, но принимать последствия. Я до последнего не понимала, что делать.
Но вот я покупаю билеты на поезд Варшава–Киев и еду обратно. Ехала в закрытом купе с украинской бабушкой, которой тоже уже надоело скитаться. На польской границе только проверили паспорт и подняли протокол допроса, который был на въезде. Проводник сказал, что на украинской границе соберут паспорта, а после их проверки, через часа два, поедем.
На улице ночь. Мы отдали паспорта. Сквозь сон я услышала, что по вагону идут и говорят о том, что нужно кого-то снимать с поезда. Открывается купе, называют мою фамилию. Из-за военного положения решение о въезде людей с паспортом РФ или Беларуси принимает СБУ. Но вот только СБУ не работает по ночам.
Меня и ребёнка снимают с поезда на какой-то небольшой станции, где мы одни ждём утра в зале ожидания. У меня нет украинской сим-карты, я прошу пограничника дать позвонить мужу и рассказать ему ситуацию. Муж тут же собирается выезжать за нами на машине. В 10 утра мне отдают паспорт, предлагают подвезти до автовокзала, откуда проще выбраться в Киев. Там я и жду мужа до трёх часов дня.
Обратно ехали быстро, чтобы успеть до комендантского часа. На заправках были очереди, бензин был не везде, хотя прошло уже два месяца войны. Мы проезжали Бородянку, Бучу, Ирпень — всё сгоревшее, сломанное, здания без стёкол, вокруг чёрная земля. Одно дело, когда видишь это на фотографиях и понимаешь, что это страшно. Но, когда едешь там, по телу идёт холод, а волосы становятся дыбом. Мы проезжали блокпосты, объезжали мешки с землёй. Все билборды сняты, все указатели замазаны.
«Каждое утро просыпаемся от сирен, а к вечеру у меня бывают дурные мысли»
Я не жалею, что мы вернулись. Все наши друзья и знакомые уже вернулись в Украину. Я скучала по Киеву — это город, в котором я хочу жить. Но мы не забываем ни на минуту, что идёт война. Каждое утро просыпаемся от сирен. К вечеру у меня бывают дурные мысли.
Нельзя сказать, что мы привыкли к этому. Привыкнуть невозможно. Скорее, приспособились к жизни в таком ритме. Это сложно. У меня в голове до сих пор не укладывается, почему в цивилизованном мире всё это происходит.
Обратно ехали быстро, чтобы успеть до комендантского часа. На заправках были очереди, бензин был не везде, хотя прошло уже два месяца войны. Мы проезжали Бородянку, Бучу, Ирпень — всё сгоревшее, сломанное, здания без стёкол, вокруг чёрная земля. Одно дело, когда видишь это на фотографиях и понимаешь, что это страшно. Но, когда едешь там, по телу идёт холод, а волосы становятся дыбом. Мы проезжали блокпосты, объезжали мешки с землёй. Все билборды сняты, все указатели замазаны.
«Каждое утро просыпаемся от сирен, а к вечеру у меня бывают дурные мысли»
Я не жалею, что мы вернулись. Все наши друзья и знакомые уже вернулись в Украину. Я скучала по Киеву — это город, в котором я хочу жить. Но мы не забываем ни на минуту, что идёт война. Каждое утро просыпаемся от сирен. К вечеру у меня бывают дурные мысли.
Нельзя сказать, что мы привыкли к этому. Привыкнуть невозможно. Скорее, приспособились к жизни в таком ритме. Это сложно. У меня в голове до сих пор не укладывается, почему в цивилизованном мире всё это происходит.
Укладываю дочку, иду готовить себе покушать, а в голове звучит: «Вот я сейчас это делаю, а если через полминуты прилетит?..»
Блиц-интервью
— Почему вокруг происходит так много зла?
— Это всё совокупность решений, принятых ещё до нас. Одни люди находились у власти слишком долго, а других всё это устраивало, они не хотели ничего менять. Не сказать, что все жили прекрасно, но засунули голову в песок: зато стабильно, зато без войны. Вот и без войны. Конечно, не хочется перекладывать ответственность, что кто-то не сделал чего-то. Даже мое поколение до выборов 2020 года долго ничем не интересовалось — по сути, мы два срока ничего не делали.
— Что даёт тебе силы?
— Моя дочь. Если бы не она, я бы вообще не отвлекалась от новостей. Ещё поддерживают разговоры с подругами, с мамой. Я занимаюсь свечеварением, стараюсь находить что-то ещё для себя, чтобы отвлекаться. Иногда хочется сходить куда-то, например, на озеро. Но понимаешь, мало ли что случится.
— Хочешь ли ты домой?
— Для меня дом — это когда я живу с людьми на одной волне, когда мы максимально понимаем и поддерживаем друг друга. Сейчас сильно сказывается эмоциональный фактор: я давно не видела родных людей. Друзья разъехались: Грузия, Польша, Литва, США, кто-то остался в Беларуси. Получается, дом чуть-чуть и там и тут. Не хватает своих людей: когда все рядом, то всё отлично и это дом. Сейчас мой дом, конечно, это моя семья.
